Нерадивая дочь - Лариса Джейкман

а внутренний настрой. Мне нечего тебе рассказать, Максим. Все ведь и так понятно, банк ограбили владельцы и совладельцы, а я ни сном, ни духом. Не проявила должной бдительности, как лицо, отвечающее за финансы, на мне была большая ответственность за их сохранение, а я не справилась, просмотрела такую крупную махинацию. Вот и все. Тюрьма.

– Понятно. А потом? Как тебе удалось так быстро встать на ноги? Всего чуть больше года прошло, как ты вернулась.

– Мне брат помог очень. Он у меня молодец. Крепко стоит на своих ногах, и своих в беде не бросит. Давай не будем больше об этом, не очень приятный разговор, – Татьяна постаралась уйти от опасной темы.

Ей совсем не хотелось рассказывать о том, где работает и чем занимается ее брат. История с перепродажей церковных ценностей, за счет которых им удалось разбогатеть, была, прямо скажем, не самой приятной, о ней хотелось забыть и побыстрее.

В кафе молодые люди просидели пару часов, а потом решили пройтись по прохладной набережной Москва-реки, уже наступил вечер, сумерки опустились на город и окутали его легкой сиреневатой дымкой.

Говорили о всяких пустяках, в основном Максим рассказывал о своей работе, он был очень увлеченным журналистом и ненавидел желтую прессу, так как терпеть не мог светские сплетни, многие из которых, как он выразился, самый настоящий обман и развод доверчивого читателя.

Неожиданно он спросил:

– Татьяна, а ты замужем?

Она растерялась слегка и переспросила:

– А это к чему? Это имеет какое-то значение?

– Ну как тебе сказать? Незамужней женщине бывает трудновато в деловых кругах, на нее особый взгляд, пристальный, если не сказать, с пристрастием.

– Ну, помилуйте. О каких деловых кругах идет речь? И работать я буду, скорее всего, в женском коллективе. И не все они замужем, как и я, наверное.

– Ну ладно, это я так, просто ради интереса. Самсонов – большой любитель, а точнее, ценитель женщин, я бы сказал. С ним тебе будет нелегко, имей в виду.

– Ничего справлюсь. Ну а ты, счастливо женат или…?

– Я женат, но моя жена не очень хорошо понимает, что такое семья, муж, дети. Она витает в облаках, поет и танцует, артистка оперетты.

– А сколько у вас детей? – спросила Татьяна.

– Одна дочь, живет с бабушкой и дедушкой в Америке. И мы ее видим раз в год, а то и реже. Она нас называет по именам, а они для нее мама и папа.

– Ну что ж, бывает. Вы наверное совсем молодыми были, когда она родилась.

– Да, бывшими студентами, только-только закончившими учебу.

На этом разговор иссяк, а тут и такси подвернулось.

– Максим, спасибо за вечер, у меня в Москве нет знакомых, ты единственный пока. Так что я рада была провести с тобой время.

– И я рад. Не теряйся, ладно?

Они расстались, и Татьяна приехала домой в хорошем расположении духа. Максим ей понравился, спокойный, интересный и самое главное – не наглый. Таких она терпеть не могла. Так что, как друг, сойдет. А на большее, увы, не годится, женат. А счастливо, или несчастливо – это уже не важно.

На работу ее все же приняли. Сначала, правда, в бухгалтерию, на должность помощника главного бухгалтера. Сама же главный бухгалтер собиралась покинуть компанию в ближайшее время, так как переезжала куда-то, то ли в Прибалтику, то ли в Финляндию, Татьяна не вникала. Поэтому нужно было изучить бухгалтерию, а затем уже занять должность финансового менеджера, обязанности которого пока исполняла все тот же главный бухгалтер. Вот такая очередность.

Элеонора Юрьевна, ее наставница, была женщиной средних лет, очень утонченная и ухоженная, и одета, и причесана, и манеры светские, этакая леди, ни дать, ни взять. К Татьяне она отнеслась с прохладцей, разговаривала свысока, объясняла мало, но была исключительно корректна. Вообще говоря, отношения в коллективе у нее сложились неплохие, и на первых порах она была даже довольна своим местом работы. Но прошло чуть более двух недель, как ее вызвал к себе Самсонов для приватной беседы.

Сначала она сводилась к тому, как она себя ощущает на новом месте, как справляется с работой, а затем заявил, что ему предстоит командировка, в которую он намерен взять ее с собой. Эта новость слегка насторожила Татьяну. Почему ее? И главное, зачем? Разве он один не справится со своими делами? Но эти вопросы она ему не задавала, посчитала, что они не очень уместны в ее положении.

И тем не менее, вечером она позвонила Максиму Краснову. Узнав о намерениях Самсонова, тот только присвистнул:

– Ничего себе! Хотя я так и знал. Этот мужчина, женский эстет, уж конечно не упустить возможности скрасить свою скучную поездку обществом приятной дамы. Ну что ж, удачи, как говорится.

Татьяне такие слова совсем не понравились и она спросила Максима:

– Мне сейчас показалось, или ты все же говоришь с сарказмом?

– Да какой уж тут сарказм. Истинная, ничем не прикрытая зависть. Я тебя вижу так редко, что почти совсем не вижу, а Магомедович будет наслаждаться твоим обществом неделю, а то и две. Я считаю, что это несправедливо.

– Максим, успокойся. Будет он наслаждаться или нет – это большой вопрос. А чтобы исправить эту вопиющую несправедливость, я приглашаю тебя сегодня вечером в кафе. Поужинаем?

– Ух ты! – воскликнул Краснов. – Отличная идея.

Договорились, встретились и так прекрасно провели время, что не захотели расставаться до утра. Все получилось само собой, вызвали такси, приехали к Татьяне домой, открыли бутылку шампанского, выпили за прекрасный вечер и начали целоваться.

Просто, банально, но от души. Татьяна уже совсем отвыкла от мужской ласки за долгие пять лет одиночества, три года в тюрьме и почти два года на воле. И вот теперь она наконец вкусила всю прелесть того, что называют истинным наслаждением с симпатичным тебе партнером.

Максим тоже испытывал удовольствие, был нежен и страстен одновременно, отдавал себя всего своей случайной партнерше, о которой, впрочем, ни раз задумывался долгими одинокими ночами.

С Аленой, своей женой, они были замужней парой по чистому недоразумению, а не разводились лишь по причине запутанных квартирных отношений. Разделить это богатство: огромную пятикомнатную квартиру, гараж, три машины, мебель, ковры, картины и прочую роскошь было невозможно, так как в это добро были вложены средства родителей с обеих сторон, а кто что купил и сколько вложил, не считая собственных средств мужа и жены, было уже не разобрать.

Получалось так, что все это добро не являлось в полной мере «совместно нажитым имуществом», и огромная часть вложенных средств, хотя далеко не всех, принадлежала родителям Алены, которые жили в Америке. Поэтому при разделе нужно было учитывать и их интересы.

Все это представлялось невозможным, поэтому оставалось, как есть. Максим и Алена проживали совместно, площадь им позволяла, но с тех пор, как муж узнал, что у его жены появилась постоянная любовница, которая довольно часто стала появляться в их квартире, он окончательно потерял интерес к семейной жизни, и к своей жене особенно.

Наутро, проснувшись довольно поздно по случаю выходного дня, влюбленные довольно долго нежились в постели и практически ни о чем не говорили. Татьяне не хотелось быть любопытной и надоедливой, она не хотела касаться темы его семейных отношений, и в то же время не хотела, чтобы он уходил. А Максим, казалось, никуда и не торопился.

После душа и легкого завтрака он все же сказал:

– Таня, если ты не против, я хотел бы провести весь день с тобой, до завтрашнего утра. Как ты на это смотришь? Или у тебя есть дела поважнее?

Татьяна улыбнулась и ответила:

– Даже если бы и были, я бы их отложила.

И они снова оказались вместе, на удобной широкой кровати, обдуваемые легким ветерком из открытого окна, а их красивые тела ласкала нежная шелковая шторка, почти невесомая, она взлетала от этого дуновения и опускалась на близко стоящую кровать, создавая ощущение чьего-то легкого, воздушного прикосновения.

Это замечательное утро Татьяна запомнит надолго, так как именно с него у нее началась совсем новая жизнь. Она почувствовала себя тогда бесконечно счастливой,